Дэвид: Мы с Дэивом обсудили это несколько лет назад. Мы пару раз встречались, и я сказал ему, что если бы мне пришлось пройти через это заново, я бы прошёл. Я бы приехал к нему домой, чтобы мы наорали друг на друга, подрались, если надо было (смеётся). У нас с Дэивом было немало противоречий. Было необходимо наладить всё это и двигаться дальше. Мы простили друг друга за всё, что случилось, и нет никакого смысла снова к этому возвращаться. Прошлое осталось в прошлом, его невозможно изменить или исправить. Можно только создать новое будущее, что мы и делаем.

Чего тебе не хватало больше всего, когда ты не играл в Megadeth?

Дэвид: Мне не хватало того, как играет Дэив. Я играл со многими замечательными музыкантами, с ребятами из F5, c Temple of Brutality. Но есть что-то в том, как он играет, своеобразная искра и харизма. У большинства других музыкантов нет этой харизмы, которая выливается через музыку Дэива, и мне этого не хватало.

Что ты думаешь об альбомах Megadeth, в записи которых ты не принимал участия?

Дэвид: Для меня они звучат как соло альбомы Дэива, и я это говорю, потому что он был единственным, кто остался из оригинального состава группы. То, что сделал тогдашний состав, было не совсем характерно для Megadeth. Да, Дэив и раньше писал, пел и играл, и, по крайней мере, на 50% Megadeth = Дэив Мастеин. На альбоме “Endgame” частично есть звучание, присущее другим альбомам Megadeth. В нём есть тяжесть. Энди Снип был продюсером этого альбома, он знает, как правильно достичь звучания Megadeth, и он отлично над ним поработал. На «System Has Failed» также есть несколько «фирменных» треков Megadeth. Но есть и моменты, где я чувствовал, что Дэив пытается выйти за рамки традиционного звучания и сделать что-то своё, что опять же, было бы отличным сольным материалом. Насколько бы грандиозной ни была наша группа, у нас есть свои границы. Мы должны играть в определённом стиле, иначе фанаты будут недовольны.

Когда Megadeth были молодым и не столь известным коллективом, вас когда-нибудь притесняли более «крутые» группы?

Дэвид: Ещё как. В частности, когда мы были на гастролях с ними. Много лет назад мы часто ездили с Iron Maiden, и они очень хорошо к нам относились. Но в то же время, всегда было предельно ясно, что это только их шоу. Мы тогда были ещё совсем зелёными. Так что у нас были свои 45 минут выступления, а потом нам оставалось только уйти со сцены и смотреть концерт Iron Maiden. Один из наиболее трудных случаев произошёл, когда мы были в туре Orgasmatron с Motörhead. Мы тогда играли «Peace Sells..», это был наш первый крупный тур. Ещё не уровень стадионов, но зал на 5000 человек – это довольно серьёзно. У Motörhead была барабанная установка, из которой выходили рельсы. В результате она заняла столько места, что нам негде было установить своё оборудование. Поэтому нам пришлось поставить барабаны в стороне, и вид был «никакой». Я помню, что по этому поводу было немало споров. Сейчас это всё кажется смешным – мы друзья с Motörhead, мы часто играем вместе, но тогда, да… Тогда они были хэдлаинерами (смеётся). В течение всех этих лет мы выработали определённые условия, каким должно быть наше шоу. Но не в том смысле, что мы таким образом пытаемся как-то ущемлять группы, которые выступают перед нами, потому что мы помним, каково быть на их месте. Я надеюсь, что мы были хорошими «завхозами» сцены с точки зрения групп, разогревающих нас.

Дэвид: Меня не было в группе, когда возник этот «пунктик». Но иногда надо защищать то, во что веришь. Мы с Дэивом оба теперь христиане. И если в рок-н-ролле когда-либо были два человека, прошедших вдоль и поперёк тёмную сторону этой жизни, то это были мы. Пройти через это и нести людям веру во что-то хорошее – я думаю, это замечательно. Для меня лично – большой шаг – уйти от зла, от всего, что меня не убило, и снова вернуться на путь истинный здоровым человеком, семьянином. Если кто-то видит в этом что-то плохое – очень зря. Совсем необязательно быть паинькой, но вести людей по неправильному пути тоже нельзя. В какой-то момент Дэив сказал, что не будет играть с такими группами, потому что то, что они делают, противоречит тому, во что он верит. И можно делать что угодно, но переубедить его вряд ли удастся (смеётся). Дэив довольно снисходителен по поводу многих вещей, но именно в этой ситуации он сказал «нет». Мы были научены тому, что надо уважать хэдлайнеров, так как ты фактически выступаешь на их сцене. Поэтому в отдельно взятый день ты должен относиться к ним с уважением, а если нет… (хлопает в ладоши).

Ты – Дэвид Эллефсон из Megadeth. Название группы уже практически стало неотъемлемой частью твоего имени. Как Дэвид Эллефсон в Megadeth отличается от Дэвида вне группы: мужа, отца, бизнесмена?

Дэвид: В целом, я тот же самый парень. Когда ты выходишь на сцену, ты входишь в образ, как, например, игрок на футбольном поле: ты полностью сконцентрирован на том, что делаешь. Но, как личность, я всегда остаюсь собой. У меня есть определённые принципы, которые применимы ко всему, чем я занимаюсь. Честно говоря, это одна из моих целей – быть тем же самым человеком на сцене и вне её, так как это является частью того, что собой представляет Megadeth. Мы – не театральная труппа, мы не рисуем ничего на лицах, не носим масок и не занимаемся на сцене тем, чего бы мы не делали вне её. Человек, который достиг больших успехов на этом поприще – Элис Купер. Он тоже довольно открыто говорит о своей христианской вере, он также был спасён от наркотиков и всего того, что составляло его образ жизни много лет назад. Он выходит на сцену и становится персонажем по имени Элис – жутким злодеем. А потом он сходит с неё, смывает макияж и идёт играть в гольф, проводит время со своей женой и детьми и вообще является примерным семьянином. Когда-то давно мы вместе были в туре, и он был для нас отличным наставником, примером того, как надо работать в шоу-бизнесе.

Планируешь ли ты вернуться в Hail!?

Дэвид: Да, конечно! Сейчас для этого очень трудно найти свободное время. Но Hail! – очень интересный проект, и, так как я был одним из его основателей, я очень надеюсь, что смогу найти для него время.

Многие из старых групп до сих пор популярны – отсюда и успех «Большой четвёрки». Людям свойственно цепляться за нечто столь великое, так как достойной замены по-прежнему не нашлось. В новом тысячелетии всё ещё не появилось ни одной группы, о которой можно было бы сказать, что её будут слушать и через несколько поколений. Есть ли какая-то надежда на существование для тяжёлой музыки в будущем?

Дэвид: Дело в том, что необходимо быть уникальным и постоянно что-то менять. Без новшеств нет будущего.

Да, но в наше время уже придумали всё, что только можно было придумать.

Дэвид: Может, пора убрать 2-3 струны с гитар, и посмотреть что будет. Мы дошли до 7 струн, теперь надо попробовать пойти обратной дорогой (смеётся).

Какую музыку ты слушаешь сейчас? Если у тебя вообще хватает сил ещё что-то слушать.

Дэвид: В том-то и дело, что сейчас я почти ничего не слушаю. Тур проходит очень напряжённо, так что всё, что я сейчас слушаю – это в основном Megadeth. Но я недавно купил альбом Rush “Hemispheres”. Это очень старый альбом, и я купил его на ITunes.

Как ты считаешь, могут ли географические координаты влиять на музыку? Например, Сиэтл навсегда связан с гранджем, Лос-Анджелес с глэмом, Сан-Франциско с трэшем и т.д.

Дэвид: Безусловно. В определённых местах есть свой дух. Возвращаясь к вопросу о будущем тяжёлой музыки, я думаю, что она будет основана больше на культуре, чем на музыке как таковой.

Дэвид: Дэив встретил Джеимса (Хэтфилда) и Ларса (Ульриха) из Металлики в Лос-Анджелесе. Они сразу поняли, что в Сан-Франциско для их музыки почва более благоприятна и направились туда, где эта тусовка только зарождалась, чтобы в итоге стать её движущей силой. Поэтому, в случае с Megadeth Дэив сказал, что мы не будем играть в Лос-Анджелесе. И, слава Богу, что так получилось. Мы оставили за плечами километры дорог, и это было гораздо лучше для Megadeth, так как в Сан-Франциско нас сразу полюбили. Из Сан-Франциско вышли Grateful Dead, потом Montrose (первая группа Самми Хагара (второй вокалист Van Halen – авт.)), а ещё позже – трэш-металл. В Сан-Франциско зарождались целые поколения, наверно, там в воздухе есть что-то особенное (смеётся).

Среди трэш-металл-групп всегда было соревнование кто – самый быстрый. Кто, по-твоему, самый быстрый сейчас?

Дэвид: Керри Кинг всегда говорил, что Том Хантинг из Exodus – самый быстрый барабанщик. Он, наверное, постоянно повторял Ломбардо «Чувак, Хантинг самый быстрый, мы должны быть быстрее!». Керри всегда стремился к тому, чтобы быть самым быстрым. У Slayer есть очень быстрые моменты, но я не знаю, делает ли это их самыми быстрыми. Exodus – определённо одни из самых-самых.

В наши дни имидж группы гораздо важнее музыки, которую эта группа пишет. Раньше публику больше волновало, есть ли у группы «драйв». Как ты считаешь, повлияет ли это на развитие металла? Понизится ли качество музыки, так как всё больше внимания уделяется имиджу?

Дэвид: Музыка – это нечто гораздо больше, чем просто ноты, это стиль жизни. Я помню, как смотрел выступление KoЯn, когда они только стали известными и поехали с нами в свой первый большой тур по Штатам. Их внешний вид, стиль, волосы – они являются лицом целого поколения. Здесь замешано нечто большее, чем только музыка. Группа, на чей концерт ты идёшь, что-то говорит о твоей личности. Сейчас это всё гораздо более ограничено какой-либо тусовкой или движением, если сравнивать с тем, что было раньше. Я мог пойти на концерт Kiss или Rush, или Van Halen. Они все были очень разными группами, но вокруг них не было ещё 8 точно таких же групп, создающих определённую тусовку. В каком-то плане это разделение началось с трэш-металла, с «Большой четвёрки», а потом с Overkill и Exodus. Мы были кучкой парней, которая положила начало своей тусовке, и мы все двигались вперёд как одно большое племя. После этого пошли уже Guns’N’Roses, все эти МакКои с их глэм-группами, панк группы: Sum 41, Blink 182, Green Day – они все отражают определённые движения.

Ты – легендарный басист, практически музыкальная икона. Есть ли какие-то секреты или волшебные трюки, которыми ты бы поделился с новичком?

Дэвид: Номер один – необходимо постоянно практиковаться, мастерство само не придёт. Многие люди, которые хотят стать рок-звёздами, понятия не имеют, как успешному музыканту удержаться на плаву, а это большая разница. Многие из тех, кто ходит каждый день на работу, мечтают стать рок-звёздами. Тогда им больше никогда не надо будет работать и у них будет алкоголь и девочки, каких им только захочется. Кому бы этого не хотелось? Таков типичный образ рок-звезды, который имеется у людей. Но многие из них не знают, что с этим делать, или у них недостаточно самодисциплины, или они просто слишком ленивы, чтобы на самом деле что-то сделать. Чтобы быть успешным, недостаточно просто знать свои партии или выучить ноты. И я думаю, что те, кто это понял, смогли достичь определённых высот.

Что, по-твоему, было самым ярким моментом за всю историю Megadeth?

Дэвид: Сейчас.

Расскажи о том, как вы ездили с гастролями в Россию.

Дэвид: Я был там всего один раз. Это было очень интересно, ведь большую часть моей жизни США и Россия не были политическими друзьями. Всё из-за того, что когда-то давно у наших предков возникли все эти разногласия. И тот факт, что они не пришли к компромиссу, не значит, что и новые поколения должны быть вовлечены в эти разногласия. Ведь совсем необязательно верить в то, во что верили наши предки. Мы можем быть свободны от этого и создавать новое поколение. По-моему, именно так и произошло, и это здорово. Поэтому я поехал в Россию без каких-либо предрассудков, взволнованный ожиданием того, что я там увижу, и это было замечательно! Я и сейчас с нетерпением жду, когда мы там снова побываем, потому что с тех пор всё поменялось. Мы живём на большой планете, но в маленьком мире.

Благодарим Дэвида за уделённое нам время.

Беседовала Татьяна Качур

Послезавтрашний!